— И день сегодня на славу, и встреча на славу, так не пригубить ли нам хорошего вина по такому случаю?!

Он распорядился принести угощение, принцесса взглянула на служанок, — и те тотчас внесли столики, уставленные кувшинами с вином, блюдами с изысканными яствами. Циньский князь наполнил большой кубок и обратился к императрице:

— Сегодня Яньский князь не в ладах со своим словом — вот уж на него непохоже! Сначала отказался от вашего предложения, а потом радостно его принял. Теперь он, верно, опасается: а что, если вы возьмете свои слова обратно! Как бы то ни было, он проявил непочтительность к вашему высочеству, и его нужно наказать вот этим кубком!

Ян осушил протянутый кубок, заново наполнил его и произнес:

— Благодарю ваше высочество за столь щедрый подарок! Но должен сказать, что циньский князь провинился не меньше моего — он похвалялся своими заслугами в роли свата! Накажем и его тогда!

Теперь циньский князь опрокинул кубок. Вино полилось рекой, и вскоре оба друга изрядно захмелели. Вдруг в зале произошло замешательство: вошел император. Он приблизился к императрице и сел по левую от нее руку. Императрица рассказала о шутке, которую сыграли с Яном, и, вздохнув, добавила:

— Истории известны многие женщины-героини, но ни одну не сравнить с Феей. Я помню, как нас окружили варвары, даже у богатыря дух перехватило бы, руки и ноги затряслись бы, а Фея, слабая женщина, совсем не растерялась. Сказала нам, как следует поступать, и вышла навстречу стотысячному войску сюнну, готовая принести себя в жертву ради нашего спасения! Этому трудно поверить, но именно так было! Некогда ханьский Цзи Синь ценой собственной жизни спас Хань-вана, [352] но то был государственный муж и выполнял он гражданский долг. А Фея — всего только женщина, и у нее нет никаких обязанностей в государстве. Только верность трону послужила ей опорой! «Ищи преданного слугу в почтительном сыне!» — так говорит поговорка. Наша Фея — почтительная наложница своего супруга, а ведь он — наш преданный слуга, князь Ян!

Выслушав такие слова и одобрив их, император обратился к циньскому князю:

— Фея замечательная женщина: она прекрасно играет на цитре, она смело выступила против предателя Лу Цзюня. К этому нельзя не добавить, что Фея — писаная красавица, и брови ее подобны бабочке в полете. Стоит взглянуть на нее, исчезают дурные мысли, в душе рождаются высокие устремления! Несравненной музыкой она сумела устыдить и наставить на правильный путь своего государя, а ведь даже преданнейшему князю Яну это в ту пору не удалось! Мы свидетельствуем: подобной необыкновенной женщины не знала история!

Циньский князь поклоном выказал согласие с мнением Сына Неба.

Наступил вечер. Гости начали собираться чтобы разъехаться по домам. Императрица приказала придворным дамам проводить всех до дверей, а Фею пошла проводить сама. Мать государя, его супруга и придворные дамы прощались с князьями так тепло и долго, словно те отбывали неведомо куда.

Ян и Фея прибыли домой вместе, родители и слуги радостно встретили обоих, обнимали, ахали, не скрывая радости от того, что видят Фею живой и невредимой. Посыльный — «зеленый платок» и служанка Феи рассказали о своей поездке в Цзянчжоу и о тяготах, выпавших на их долю.

Между тем время шло. Минул месяц с тех пор, как Хуан, вторая жена Яна, обосновалась в Цюцзы. Она отказывалась от еды и питья, плакала день и ночь, так что платье ее не просыхало от слез. Красота ее блекла не по дням, а по часам. Госпожу Вэй это несказанно раздражало.

— Что ты без конца ревешь? — говорила она. — Подумаешь, из мужниного дома ее выгнали! Преступницей обозвали! Решила умереть — умирай, только поскорей, а то всю душу истерзала.

Дочь не отвечала, заливаясь слезами еще пуще.

Однажды ночью подул холодный ветер, все небо заволокли черные тучи, тоскливо куковала в безлюдных горах кукушка, под крышей хижины мигали светлячки. Мать и служанка давно спали, а Хуан сидела у светильника, уставившись на огонек невидящим взором, не в силах уснуть. Думала о прошлом и горестно вздыхала. И вдруг — то ли наяву, то ли во сне — три души ее разума и семь душ ее тела [353] вознеслись ввысь, и Хуан очутилась в незнакомом красивом месте: до неба высится прекрасный павильон, перед ним разбит обширный сад, в котором парами на луанях и фениксах летают небесные девы.

Хуан приблизилась к одной из них и спрашивает:

— Куда это я попала? И чей это дворец? Дева отвечает:

— Вы в Нефритовой столице, а перед вами — Дворец Благочестия, обитает в нем Благочестивая супруга.

— А кто она такая? — недоумевает Хуан.

— Вы не знаете, кто такая Благочестивая супруга? — удивилась дева. — Это же Тай-сы, жена чжоуского князя Вэнь-вана. Нефритовый владыка назначил ее наставницей небесных дев.

Хуан задумалась: «Когда-то мне, помнится, говорили, что Тай-сы — самая добродетельная женщина в мире, образцовая супруга. Хорошо бы с ней повидаться!» Она подошла к дворцу и попросила позволения пройти внутрь. Служанка взялась проводить ее. Миновав двенадцать дверей с бисерными занавесями, они оказались в зале, где три тысячи небесных дев перебирали звенящие бусинки. На яшмовом возвышении восседала величавая женщина строгого вида. Одета она была скромно, в руке держала веер с изображением феникса и облачный флажок. Хуан робко приблизилась к Благочестивой супруге, и та спрашивает:

— Кто вы?

— Я вторая жена Яньского князя, мое имя Хуан. Величавая хозяйка поднялась и подошла к Хуан.

— У нас здесь все как в мире людей. Поскольку на земле вы — княгиня, вы женщина высокого сана и среди нас. Что привело вас сюда?

Благочестивая супруга пригласила Хуан присесть. Та села и начала так:

— Я много слышала о ваших добродетелях и пришла к вам поучиться.

— Стоит ли говорить о моих добродетелях? — рассмеялась хозяйка. — Вы, дама из именитой семьи, супруга князя, значит, не меньше моего знаете о женском достоинстве и обязанностях жены. Не скромничайте!

Хуан в ответ:

— Но меня занимает вот что. Когда вы обитали на земле, то сложили стихи о семейном согласии. В них вы восславили женские добродетели и перечислили все чувства, свойственные женщине, но забыли упомянуть ревность! А если говорить откровенно, ревность сродни всем другим чувствам, которых семь!

— Ревность? Не знаю, что это такое! — растерялась Благочестивая супруга.

— Известно, что жена полностью принадлежит своему мужу, — пояснила Хуан, — но когда, кроме жены, муж берет себе еще и наложницу да переносит на нее всю любовь, тогда жена начинает преследовать наложницу. Это и есть ревность жены!

Услышав такие слова, Благочестивая супруга даже в лице изменилась. Она встала и приказала небесным девам схватить гостью и поставить ее на колени, после чего гневно воскликнула:

— Как смела ты донести до моих ушей подобную мерзость?! Я прожила на земле девяносто лет, но ни разу не слышала этого пакостного слова. Ты нагло заявилась сюда и обнажила свою грязную душонку, пытаясь запачкать меня своими непотребными речами! Таким, как ты, не место в Нефритовой столице! Убирайся обратно на землю и передай там всем женщинам: им нужно держаться скромно и не помышлять ни о какой ревности, иначе мужьям они станут не нужны. Если бы меня когда-нибудь обвинили в ревности, я такого не пережила бы!

С этими словами Тай-сы приказала небесным девам вытолкать Хуан из Нефритовой столицы. Злая и донельзя раздосадованная, пустилась Хуан в обратный путь. Вскоре она оказалась в холодных сырых местах. Откуда-то доносились печальные женские голоса. Она пошла на них и набрела на грязное, зловонное болото. Множество женщин бросались в топь — одни исчезали в ней навсегда, другие показывались на поверхности, кричали, размахивали руками и горько рыдали.

Хуан зажала рукой нос и, не рискуя подойти ближе, крикнула издали:

— Кто вы такие и почему лезете в это болото? Одна из женщин с рыданием в голосе отвечает ей: