Все эти люди старались услужить князю, подносили лучшие блюда, лучшие вина. Князь благодарил и отказывался от даровых угощений. Люди шли к ревизору и, проливая слезы, говорили:

— Сколько мы живем у дороги, учим: деды — отцов, отцы — сыновей, мол, помни, проедет вельможа, и не останется в доме ни курицы, ни собаки. Когда же едет полководец Ян, нас тревожит только шум его экипажа — даже на глоток вина в подношение не тратимся. Потому люди и говорят: «Побольше бы таких вельмож — лучше бы и народу жилось!» За какие же грехи везут полководца в ссылку?

Ревизор Хань обрывал эти разговоры, но все чаще, когда путники останавливались на ночлег, он вступал с князем в беседы. Ян отвечал любезно, непринужденно рассуждал о литературе. Скоро ревизор понял, какими талантами наградило Небо князя, какие знания сумел приобрести этот выдающийся человек.

Преданная супружескому долгу Хун, не страшась тягот долгого пути, ехала с Яном в платье мальчика-слуги, и никто не подозревал, что этот мальчик — женщина. Она неотлучно находилась при князе: днем сама готовила ему пищу, ночью чинила ему одежду. Она следовала за ним, как тень, не отходя ни на шаг. Он выпивал глоток воды — она делала то же. Прошел уже месяц со дня отъезда из столицы. Подул пронзительный ветер, в небе послышалось курлыканье журавлей, улетающих в теплые края, землю покрыли падающие с деревьев листья. Грусть и тоска — такие, о которых изливался Ди-гун, когда смотрел на осенние облака, и Ду Фу, очарованный Семизвездьем, — охватили Яна и Хун. Они подъехали к постоялому двору, отстоявшему уже на четыре тысячи ли от столицы. Этот двор назывался Степная хижина. К юго-западу лежала земля Цзяочжи, к юго-востоку — Юньнань. Ян устал в дороге, прилег возле светильника, но сон не шел к нему.

Подошла Хун и говорит:

— Вы почему-то не можете заснуть? Может, вам нездоровится?

— Да нет, просто тоскливо в душе, потому что разлучился с родителями, потому что осень наступила… Не до радости.

Хун налила бокал вина и попыталась ласковыми словами развеять грусть Яна. Князь отпил немного и попросил:

— Хорошо бы достать рыбы, как дома!

— Я только что видела, что у ворот постоялого двора кто-то торговал рыбой. Схожу узнаю.

Она вышла и спросила у хозяина, нет ли у него какой-нибудь рыбы. Тот принес пару рыбин. Обрадованная Хун решила сварить уху. Пошла на кухню, набрала щепок, разожгла огонь. Велев слуге поддерживать огонь и доваривать кушанье, она ушла в комнату, подсела к князю и начала с ним беседовать. Выйдя на кухню через некоторое время, она увидела готовую уху. Сняла ее с огня и стала ждать, когда рыба остынет. Князь, у которого разыгрался аппетит, спустился вниз и, увидев котелок, захотел попробовать уху, но Хун отстранила его.

— Говорят: мотыжить землю поручай рабу, а ткать одежду — рабыне. Пробовать пищу женское дело. Значит, мое!

Она сделала глоток и упала, успев крикнуть:

— Не прикасайтесь к еде!

Тело, лицо, губы ее позеленели, из горла пошла кровь. Она лишилась чувств. А что произошло потом, вы узнаете из следующей главы.

Глава двадцать восьмая

О ТОМ, КАК ЯНЬСКИЙ КНЯЗЬ СПАССЯ ОТ ПОЖАРА И КАК ХУН ИЗЛОВИЛА УБИЙЦУ

Ян быстро достал из дорожной сумки лекарство, влил его в рот Хун и стал ждать. На крик о помощи прибежал ревизор.

— Что случилось? Отравили мальчика, но кто?

— Ничего не могу понять! Видимо, какой-то негодяй хотел отравить меня, а мальчик попробовал рыбу первым.

— На юге вас почитают как героя, разве здесь Найдётся человек, который покусился бы на вашу жизнь? Это — заговор!

Ревизор велел своим людям привести слугу, который заходил в кухню, когда Хун стряпала. Но оказалось, что слуги след простыл. Ревизор разгневался, приказал поймать беглеца и доставить к нему.

— Не тревожьтесь, — обратился Хань к Яну, — отныне охранять вас буду я сам. Когда я собирался в путь с вами, вельможный Лу Цзюнь предложил мне для услуг одного человека. Я согласился, не предполагая, что это нужно ему для недобрых целей. Этот негодяй слуга пытается скрыться, но мы его изловим и сурово накажем.

А Дун Чу и Ма Да ехали по следам князя. В горах они частенько охотились. Как-то им повстречалась косуля, и они, выхватив мечи, бросились за ней в погоню. Но косуля быстро исчезла в чаще. Воины слезли с коней и отправились дальше пешком. В густых зарослях они пробирались несколько ли и неожиданно очутились в долине. Косули нигде не было видно, зато они наткнулись на старика, который дремал, сидя на камне. Друзья спрашивают:

— Скажи-ка, отец, не пробегала здесь косуля? Старик улыбнулся и ничего не ответил. Ма Да рассердился и с обнаженным мечом подскочил к незнакомцу.

— Ты почему не хочешь нам отвечать?

— Не за косулей гонитесь, — рассмеялся старик, — а за человеком!

Воины поняли, что перед ними не простой человек. Они убрали мечи, подошли к старцу поближе и принялись расспрашивать его.

— А что это за человек, о котором вы говорите? Старец протянул им какое-то снадобье и говорит:

— Возьмите вот это, перевалите вон ту гору, пройдите несколько ли, там и отыщете нужного вам человека.

Сказал — и исчез. Ма и Дун переглянулись, однако совета старца послушались. Перевалили гору и двинулись на юг. Настала ночь, в быстро сгущавшейся тьме они прошли несколько ли, как вдруг увидели человека, который бросился от них наутек. Дун Чу и Ма Да, не сговариваясь, хлестнули коней.

— Подозрительный малый! Остановим и спросим, кто и откуда.

Они быстро нагнали человека, судя по одежде — слугу.

— Ты кто такой и куда идешь ночью? — спрашивает Дун Чу. — Почему удирал от нас?

Тот, дрожа от страха, отвечает:

— Я посыльный из столицы, выполнил поручение, а теперь иду обратно. Испугался вас в темноте, вот и побежал.

— А чей ты посыльный и с каким поручением ходил на юг? И куда именно? — не отстает от него Дун Чу.

— Я очень спешу, — твердит тот, — прошу вас не задерживать меня.

Неожиданно он рванулся и попытался убежать, но Ма Да только усмехнулся да покрепче стиснул руку на запястье подозрительного посыльного.

— Мы здесь охотимся, — проговорил он. — Говорят, в горах объявились лисы-оборотни. Может, и ты такая лиса? Пошли на постоялый двор, там кликнем собаку и сразу узнаем, посыльный ты или оборотень.

Он снял уздечку, чтобы связать незнакомца, но тут во тьме засияли факелы и на дороге показались шесть или семь слуг.

Посыльный взмолился:

— Пустите! Эти люди ненавидят меня и хотят убить! Пустите!

Слуги подошли поближе, Ма Да и Дун Чу разглядели их лица, которые оказались неожиданно знакомыми.

— Уж не слуги ли вы Яньского князя, направляющегося в Юньнань?

— Да, — отвечают те, изумленные, — а вы, господа военные, как здесь очутились?

Слуги рассказали, что произошло на постоялом дворе Степная хижина. Тогда Дун Чу и Ма Да указали на подозрительного посыльного. Слуги осветили его лицо и закричали в один голос:

— Попался, мерзавец!

Они бросились на беглеца и крепко связали. По пути к постоялому двору слуги сообщили, что один из приближенных князя отравился рыбой и надежды на спасение нет. Ма и Дун переглянулись.

— Поспешимте! Старец, повстречавшийся нам, неспроста дал снадобье! Он что-то знал, и лекарство, наверное, волшебное!

Они хлестнули коней и помчались в Степную хижину.

А там Ян, воин с железным сердцем, едва сдерживался, чтобы не разрыдаться, потому что у него на глазах умирала его любимая Хун. Она последовала за ним в ссылку и, оберегая его от врагов, отравилась погибельным ядом. Ян поднял глаза к небу и взмолился:

— За что судьба так жестока к нам?! С той поры, что я встретил тебя, мы пережили бок о бок столько волнений и бед, я потерял тебя и нашел, мы вместе сражались с врагами, вынесли такие лишения, мечтали, что обретем в конце концов богатство и знатность. Разве справедливо, что ты погибаешь теперь в этой дыре?