— Где это звонят?

— На восточном склоне горы, там стоит небольшой домик, — ответила Фея.

Она повела гостей туда: с узкой, усыпанной камнями лесной тропинки их глазам открылся крохотный чистый домик. Над его крышей висят белые облака, за невысокой изгородью видны зеленые холмы, тишь да благодать кругом! Открыли дверь, вошли — на столике книга, на стене яшмовый футляр для кистей. Больше похоже жилище на приют даоса, чем на обиталище обычного смертного!

А в павильоне всех уже поджидали накрытые столики, — гостям предложили вареный ячмень с бобовым супом, лесные и полевые овощи. Долго продолжался пир в честь рождения сына у Феи. Вот и солнце скрылось за холмами на западе, с востока взошла луна, прохладный ветер поиграл ветвями сосен и ворвался в комнаты, неся с собой горные запахи. Хун взяла со стола цитру и начала играть. Фея на яшмовой флейте поддержала ее: чистые нежные звуки поплыли в серебристом свете луны. Подняли головы журавли, протяжно закричали, подлетели к окну и начали вытанцовывать на лужайке. Старый Ян не может отвести от них умиротворенного взгляда, рада его душа! Он поворачивается к сыну и невесткам.

— Циньский Ши-хуан и ханьский У-ди искали небожителей Сянь Мэня и Ань Ци-шэн на берегу моря, но если бы они побывали этой ночью здесь, они поняли бы, что не стоило ехать в такую даль!

Настал новый день, и все отправились в павильон Роза Ветров. Дорога утопала в цветах, над нею склонялись ветви ив и софор, зеленых сосен и бамбука. Ближе к павильону огородные гряды и стук крупорушек напоминали о вольной сельской жизни. У обочины девушки рвали тутовые ягоды, молодые парни рубили на холме хворост, откуда-то доносились звуки свирели, — сразу видно, что люди живут здесь мирно и в достатке. Навстречу желанным гостям выходит Лотос, нарумяненная и напудренная, веселая и довольная, на руках у нее сын. Мать отдает его служанке, а сама показывает путь женам и наложницам князя. Она распахивает окна, поднимает занавеси, чтобы можно было полюбоваться окрестностями, затем ведет в комнаты: у окна стоит ткацкий стан, точь-в-точь как у матери Мэн-цзы, и сразу ясно, что хозяйка — женщина трудолюбивая. Столы уже накрыты для пира, громоздятся яства одно другого вкуснее, и каждое приготовлено по наставлениям госпожи Ван, супруги сунского поэта Су Ши, [392] а блюда расставлены по образцам Ши Гань-ши, — хоть государя сажай за стол, не стыдно! Гости знали, что домашними делами заправляла одна Лотос, а слуги только помогали ей, и потому не переставали воздавать ей и как умелой хозяйке, и как красавице матери.

Заговорила Хун:

— Я слышала, что Лотос по примеру чэньской Ло-фу [393] разводит тутового шелкопряда и собирает тутовые ягоды, нельзя ли посмотреть на это хозяйство?

Князь повел жен и наложниц к небольшому строению, где на полках ровными рядами лежали коробки с шелкопрядами: одни еще прячутся в листьях шелковицы, другие ползают среди белоснежных коконов. Госпожа Хуан со вздохом сказала:

— Я тоже женщина, но меня научили только наряжаться, а к настоящему делу, увы, так и не приспособили!

Все отправились в сад. Там стоял небольшой домик, чистый и уютный, с занавесками на окнах, лакированными столбиками и перилами. Гости вошли внутрь и увидели: на постели покрывало, расшитое лотосами, на сундуке — рукоделье, в углу ширма с шелковыми драпировками, а на них изображены шитьем фениксы. Все здесь свидетельствовало о талантах хозяйки, ее вкусе и умении. Гости без устали нахваливали Лотос, разглядывали ее вышивки.

— Я по натуре домоседка, — начала с улыбкой Лотос, — люблю стряпать, шить, полоть. Но князь приучил меня к праздной жизни, ему не по душе разговоры о Мэн Гуан. Потому-то он и поселил меня в отдельном домике, чтобы там я могла «изводить себя, как Дун Ши». [394] Когда ко мне приходит князь, я быстренько утираю пот, пудрюсь и хватаюсь за рукоделие руками, которые только что сжимали мотыгу, но все у меня не ладится, все получается не так!

Явилась служанка и сказала, что ужин готов. Гости пошли в Розу Ветров. Лотос сама спустилась в кухню, попробовала кушанья и приказала подавать их на столы. Служанки принесли «гостевой рис», салат из зелени, только что срезанную тыкву, барашка. Лотос перед началом трапезы прочитала «Песнь о земледельческом годе» [395] из «Книги песен». Затем подали вино в тыквенных чашах, полных до краев, и свежевыловленную рыбу на нефритовых подносах.

Старый Ян был доволен.

— На славу отпраздновали день рождения внука! Затем старик обратился к Инь и Хуан:

— Наложницы принесли нам деток. Почему бы и вам, невестушки, не сделать то же самое? Давайте-ка завтра соберемся обсудить эти дела в Лотосовом павильоне, потом в Мужниной Усладе, потом в Мужниной Утехе, потом в Весеннем Блеске и Блаженном Покое!

Жены князя согласились. Между тем землю окутали сумерки, гости заторопились домой. Лотос проводила их до ворот, и на прощанье госпожа Сюй говорит ей:

— На восточной окраине селения живет старушка, очень она скучает одна и хочет познакомиться с тобой да заодно помочь тебе в делах. Ты не против?

Лотос промолчала, а госпожа Сюй усмехнулась.

— Правда, угодить этой старушке трудно, но ты уж постарайся!

Лотос поняла, о чем речь, и ответила:

— Дней через пять-шесть я собираю крестьян пропалывать гряды. Если хочет, пусть приходит помочь.

Госпожа Сюй удовлетворенно кивнула и ушла.

На другой день наложницы князя отправились пировать в Лотосовый павильон, пригласив с собой и деревенских старушек, которых собралось великое множество, седых, согнутых в три погибели, бедно одетых, простоватых. Старушки восхищались красотой и достатком дома, хвалили красоту хозяек, тараторили без умолку. Гостей принимали Фея и Лотос: потчевали их вином и всякой снедью, развлекали веселыми прибаутками. Старушки были счастливы, без конца славили гостеприимных хозяек:

— Жить вам тысячу лет в радости и благополучии! Назавтра пировали в Мужниной Усладе и Мужниной Утехе и пригласили всех женщин селения. Еще через день настал черед Весеннего Блеска и Блаженного Покоя, куда сошлись сельские старцы и жители соседних селений. Старый Ян в простой крестьянской одежде встречал гостей, а князь в алом халате сидел рядом с отцом и занимал прибывших на пир изысканными речами и изъявлениями дружбы.

Так проходили дни в Звездной Обители. Однажды, в первую десятидневку четвертой луны, моросил мелкий дождь и куролесил южный ветер. Ян пошел в Лотосовый павильон проведать матушку. Однако двери ее опочивальни оказались закрытыми, и служанка сказала князю, что хозяйка отправилась в Розу Ветров.

— Как же она пошла по дождю? — удивился Ян.

— Госпожа Лотос принесла ей накидку, — отвечала служанка.

Усмехнувшись, Ян отправился в Розу Ветров. Дорога вела князя мимо величественных горных склонов и зеленых рощ; качались, ссыпая с листьев капли дождя, вековые деревья, жалобно кричала кукушка, призывая поскорей лето, и как бы в ответ ей ветер приносил откуда-то песню царства Бинь — о седьмой луне, крестьяне пропалывали свои поля, прославляя добродетели государя, — казалось, вернулись славные времена правителей Гэ Тяня [396] и У Хуая! [397]

Ян шел неспешным шагом, любуясь окрестностями, и вдруг среди деревьев увидел нескольких людей в соломенных шляпах и простых накидках. Он вгляделся в них и узнал матушку и своих наложниц со служанками. Они стояли невдалеке от поля и беседовали. Завидя князя, Лотос пошла ему навстречу со словами:

— Слава ученого призрачна, как весенний сон. Однако едет ли он в шелковом халате с поясом, изукрашенным нефритом, на прием к императору, шагает ли в соломенной шляпе и серой накидке к павильону Роза Ветров, он погружен в свои ученые мысли и не замечает ничего вокруг!